Пишу не с основы, потому как стесняюсь.

Сновидение.

… Казалось, рухни мироздание под трубный рог Хеймдаля –
на обломках бытия авангардист с баталистом выпьют портвейна
за здоровье импрессион-мариниста, а потом выпьют ещё
и сбегают за третьей.
(с) Г. Л. Олди
***
Персонажи вымышлены, совпадения – случайны.
Автор складывает с себя всякую ответственность.
Текст распространяется на безынициативной основе.
Автор.

Ночь.

Ночь тянулась жевательной резинкой, прилипшей к подошве. Сна не было ни в одном глазу.
Он перекатился на правый бок, сунул под щёку кулак и попытался выбросить из головы все мысли. До самого распоследнего шевеления разума. Сконцентрироваться, погружаясь в вязкую черноту, не оставлять мыслям ни малейшего места.
За окном истошно завопили коты. Низкий, задушевный, протяжный мяв и сразу за ним истошный визг. Битва, по всей видимости, шла нешуточная. Спустя пару мгновений раздалось дикое шипение, слышное даже на втором этаже, потом гулко бухнуло по металлическому контейнеру для мусора.
И сон, точнее – та робкая дымка полудрёмы, что уже стала окутывать его, испарилась, выветрилась, оставив кристально чистое сознание. Что же за напасть-то такая?
Он встал, сунул ноги в тапочки и отправился на кухню. На ощупь отыскал пачку сигарет и зажигалку, чиркнул. Свет включать не хотелось. Стоял, пуская дым в открытое окно, и таращился на каштан за окном. Мысли постепенно затихали, придавленные мраком и никотином, перекатывались в голове медленно и неторопливо.
Надо было ложиться спать…

День.
… День не задался с самого утра.
Ну, скажите на милость, как можно наслаждаться днём, который начинается ни свет ни заря с пронзительного рыка над самым ухом? Вот именно – никак нельзя. И добро бы он чем-то заслужил такое обращение, так нет же! Борменталю попросту кто-то наступил на любимый мозоль – припёрся сдавать кровь.
«Эскулапу наступили на мозоль,» - подумал Михась по прозвищу «Лейто» и хохотнул, довольный собственной шуткой. Голова загудела, как растревоженный улей, и настроение стремительно покатилось под откос, в овраг чёрной меланхолии и тоски.
Своему не особо благозвучному прозвищу Михась был обязан двум обстоятельствам. Во-первых, своим собственным способностям разливать любую «тару» на троих поровну, по-честному, так что никто не был в обиде. Во-вторых, своим собутыльникам, которые не особо разбирались в ёмкостях, а посему просто указывали грязным пальцем на очередной «флянец» или «снаряд» и говорили: «Лей то».
Так и огрёб прозвище.
Впрочем, в данный момент его совершенно не волновала этимология собственного альтернативного имени. Он о нём вообще никогда особо не задумывался. Ну, есть «погоняло» - и ладно. Не хуже, чем у других, между прочим. Гораздо больше его сейчас волновал вопрос борьбы с похмельем.
О, это дивное состояние! Вялость в коленях, сухость во рту и дикая головная боль! Кто из простых смертных не испытал на себе власть «Зелёного Змия»? Кто не боролся с собственным телом, превозмогая, дабы воспрять потом, аки мифическая птица Феникс? Истинно говорю вам - тот не постигал истинную суть бытия! И вообще, всё прах и тлен. Кроме опохмела.
И с последним утверждением Лейто сейчас был согласен больше, чем с чем-либо другим в мире.
Нижнеатомск третий день ходил ходуном, празднуя «День Основания». Все мало-мальски приличные заведения были забиты под завязку, народ с лихим размахом швырял деньгами и здоровьем на ветер и даже местные «ханурики» полной мерой хлебнули разудалого веселья. В общем-то, именно этому обстоятельству Лейто был обязан своим похмельем. Вытуренный из больнички, больной и неопохмелённый, Михась не долго размышлял куда податься, остановив свой выбор на приятеле Гене Зелёном. Что, кстати, было весьма символично.
И вот теперь, стоя у почти погасшего костра и с тоской оглядывая пустые окрестности палаточного лагеря, он понимал, что ошибся. Не известно было ли что-то у Гены Зелёного, но вот сам Гена отсутствовал напрочь. А значит, надо было придумывать новый план.
«Может, в «ХардФак»?» - призадумался Лейто. Но тут же отбросил эту идею. – «Ну нафиг, там «кантора» небось до сих пор гудит. Крис ещё вчера, помниться, всё рвался мне «ухо отчекрыжить». Ну его, сумасшедшего.» - Следующая мысль была более оптимистичной. – «А может на рынок к Вано заглянуть? Он, конечно, трепло ещё то, но на праздники никогда не жмётся... Опять же, там и Темучин на рынке может обретаться, если к родне не утопал в деревню. Старикан всегда был добр: то «ящера-на-палочке» подсунет, а то и бутылёк какого «Кaa-пива». Остальные барыги – жмот на жмоте и жмотом погоняет, даже просить бесполезно, не понимают они мятежной, страдающей души…»
Вариантов особо-то и не было. Прикинув так и этак, Лейто решил, что рынок – лучший выбор. Вот только идти надо было аккуратно: ни около ГУВД, ни возле Горсовета сейчас лучше было не появляться. Верхушка городских заправил могла гулять в любом из этих учреждений, а шкандыбающего мимо бомжа запросто могли расценить как слабоподвижную, но – мишень. Чего бы категорически не хотелось.
Поэтому маршрут был прокладен с поправкой на обходные пути: ближе к периметру, за которым начиналась Свалка, рядом с Комендатурой – солдатня тоже праздновала, но не с таким размахом, как остальные обитатели города, да и особо не высовываясь, стараясь не показываться на глаза внезапному полковнику Нагорных. Далее планировалось перебраться через жд-пути и вокзал, за которым и была конечная точка маршрута.
С трудом переставляя ноги и проклиная праздники всех мастей и видов, Лейто тащился в сторону Комаринского рынка.
- Лейто! – раздался радостный вопль. – Хей, старый забулдыга, иди к нам!
Орали со стороны памятника Вождю. Лейто прикинулся глухим, потому что узнал голос. Василий, по прозвищу Борода, размахивал руками, со скоростью вертолётных лопастей, и пытался привлечь внимание. Ему это удалось, но откликаться Лейто не спешил.
«Ищет собутыльника и, скорее всего, спонсора,» - тоскливо подумал Лейто. – «Чтоб его костоеды погрызли!»
Следующий вопль Бороды всколыхнул окрестности:
- Да Лейто-же! Кричу ему, кричу!
Дальше изображать глухого стало опасно для здоровья – крик, похоже, было слышно аж в Ребутово. Лейто обречённо вздохнул, махнул рукой, мол, «слышу, слышу» и двинулся в сторону товарищей по социальной лестнице.
Василь-Борода – высокий, под два метра, и чудовищно худой, больше всего напоминал телеграфный столб с вороньим гнездом в верхней части – разобрать, где у Василя заканчивалась шевелюра и начиналась борода, было категорически невозможно. Собственно, в городе его особо не любили: был он скуповат, жрал бухло даже не в два, а во все десять глоток, и умел цепляться ко всем мимо проходящим, как ошалевший с голодухи клещ. Компанию ему составляла дородная бабища, которая по паспорту была Констанцией, но все в округе звали просто и без затей - «Лолка»: за любовь к громогласному смеху и выкрикам: «Лол!». Да, кстати, голосок у неё был впору качку, пережравшему стероидов, а не представительнице «слабой половины человечества».
В данный момент оба этих, так сказать, Homo Drunkus`а были уже изрядно навеселе.
- Здарова, старый козёл! – завопил Борода, когда до Лейто было ещё метров пять. Пространственная ориентация дала сбой. – Чего хмурной такой? Опохмелить тебя?
- Ха-ха-ха, лол! – хрипло расхохоталась Лолка.
Лейто удивлённо вытаращился на потенциальных спасителей.
- А есть шо? – не веря в происходящее, поинтересовался он.
У Бороды в бороде расплылась довольная и, надо отметить, весьма щербатая ухмылка. Запах перегара стал заметно гуще.
- А то! Праздник же! – радостно заявил он. – Ты хоть и старый хрыч, но мой приятель, адназначна!
Тут Лейто, конечно, мог и поспорить, но предвкушение «живой воды» ставило крест на умственном напряге. Лишь шевельнулась где-то глубоко-глубоко подозрительность.
- А откуда у вас? – он неопределённо помахал рукой в воздухе. – Небось, опять «самопал» какой-нибудь?
Тут стоит отметить, что история, из-за которой Лейто так напрягался, случилась около полугода назад. Тогда Борода где-то упёр банку краски, обычной эмали, которой вазюкают заборы и скамейки, после чего «перегнал» её по собственной методике, получив на выходе не то очень крепкий самогон, не то слегка разбодяженый этанол. И вот этим напитком Борода, сволочь этакая, угощал всех подряд. Обошлось, правда, без смертельных исходов, но Пашка-Художник, прозванный так за любимую фразочку «Я – художник не местный…», на двое суток ослеп и с тех пор грозился утопить Бороду в болоте.
Лейто тогда хлебнул лишь чуточку, но его неприязнь и подозрительность по отношению к Бороде возросла многократно.
- Обижаешь, - Борода попытался изобразить оскорблённую невинность. Вышло не ахти. – Всё заводское, заммэра подогнал в честь праздника.
Он продемонстрировал бутылку. И вправду: запаянная пробка, этикетка с завода «Сотый градус» - на подделку было не похоже. В кусте, когда Борода вытаскивал «флянец», отчётливо бздынькнуло с хрустальным перезвоном.

«Одна звенеть не будет, а две – звенят не так,» - радостно подумал Лейто.
- Так ждёшь-то чего? – напустился он на Бороду. – Давай накатим! За праздник-то, святое ж дело!..
Спустя полчаса жизнь похорошела, расцвела красками и наполнилась звуками. Безысходность убралась в свой чёрно-белый мир, грусть с тоской улетели клином в дальние страны, а на их месте прочно обосновались пьяное самодовольство и неунывающий энтузиазм.
Поговорили про знакомых, вспомнили, кто что слышал из свежих новостей, и разговор плавно перешёл в плоскость «ты меня уважаешь?!».
- Вот это я понимаю – жизнь! – расчувствовавшись, заявил Лейто. – Теперь прям ощущаю – праздник наступил! И вааще, вот нам с вами, - он по-братски приобнял Лолку, заставив ту глупо захихикать. – Жить хорошо!
- И не говори, братуха, - покивал Борода. – У нас жизнь получше-то, чем у всяких. А когда перепадает, как вот сейчас, так и совсем отлично жить.
Лейто чуть не прослезился. Эк, чертяка, прям в душу-то глядит, все мысли насквозь читает! А потому что Борода – хороший мужик, свойский. Не то что всякие так… Здесь мысль вильнула, не желая выдавать с головой «всяких», и переключилась совсем на другое.
- И тащем-та мы бы тоже могли! Как эти! Из городской администрации! – он победно оглядел окрестности, почему-то ожидая, что кроме двух собутыльников найдутся и другие слушатели. Не нашлись. – Да-да, могли бы! И тоже были бы щедрые!
Лолка хохотнола басом, Борода вытащил ещё один «пузырь». Плеснул по стаканам.
- Вот, смотри, - Лейто начал доказывать, хоть никто вроде и не пробовал оспаривать. – Эти вот, которые вояки, что делают? Правильно, ни-че-го! Ходил туда-сюда, караул, понимаешь ли, несут. Ну там, собак могут от стен отогнать. Дальше эти, бандюки которые. Ещё хуже – из живого человека готовы жилы достать, только чтоб выгода была. А в администрации, кажись, собрали самых из всех худших: и из солдафонов, и из бандитов. Ни капельки не заботятся о простых людях, вроде нас с вами!
Он сделал паузу, залпом заглотнул едва тёплую водку, и придирчиво уставился на стакан.
- Хотя… Не всегда, не всегда. Иногда просыпается в них что-то человеческое, - тут он понял, что революционная программа дала крен, и попытался вернуться в нужную колею. – Но мало! И редко! И вааще! – тут оставалось многозначительно помотать рукой в воздухе, мол, «ну вы в курсе». – А вот если бы мы встали у руля – всё стало бы по-честному! Всем, значится, водки хоть залейся, консервы, этава, сколько хошь... Новый прекрасный мир!
Борода вновь согласно покивал, а вот Лолка, похоже, не разделяла всеобщего энтузиазма.
- И чёй-та, думаешь, поделятся они с тобой? Ха-ха, ну ты и лол!
- Не скажи, - вступился за товарища Василь-Борода. – Вот ежели бы весь Нижнеатомск, в едином порыве… Все эти приблуды, стрелки вольные, которые шляются табунами по пусташам – достойное подспорье! Ежели донести до них мысль, что такие как мы должны быть в Горсовете, то всё могёт по-другому сложиться.
Тут настало время Лейто недовольно кривиться. Знал он, что местных свободных стрелков интересует только их собственный карман, ну, в лучшем случае, ещё и товарищи по клану. Даже присказка у них была «А что ты думал? Это же постапчик, пацанчик!».
- Не, Василь, на стрелков надежды мало, самим надо, - начал было он, но тут вновь зазвенела тара, и вновь надо было выпивать…

Утро.

Краем сознания, ватным спросонья, он уловил первые звуки «Весны» Вивальди и приоткрыл один глаз. Голова была чугунная, словно с перепою, в руки-ноги напихали ваты, шевелить ими удавалось с трудом.
Он давно замечал за собой такую особенность: если с вечера плохо засыпалось, то утром он ощущал себя, словно выжатая умелой «техничкой» тряпка. Привыкнуть – привык, но приятного в этом ничего не находил.
Встал. Потянулся. Выключил музыкальный центр, сунул ноги в тапочки и отправился в ванную. После ритуального «душ-зубная щётка-бритва», прошёлся расчёской по волосам и решил, что стоит на днях заглянуть в парикмахерскую, в добрые руки Юлии Константиновны.
Отжимания, приседания, подъём ног… В голове внезапно всплыло – «А что ты думал? Это же постапчик, пацанчик!». Сон давно выветрился, в памяти промелькнули какие-то обрывки образов: заросший бородой тип в грязном свитере и дранных камуфляжных штанах; памятник Ленину; рыжая квелая трава, пробивающаяся между бетонными плитами. Он замер, не завершив обязательную программу на велотренажёре. В этих мыслях что-то было. Что-то перспективное. Мозг заработал чётко, с привычной эффективностью, цепляя то, за что удавалось зацепиться, вытаскивая на поверхность, складывая в специальное хранилище для потенциально полезных идей.
Завершив тренировку, он быстро ополоснулся холодной водой, выпил чашку травяного чая. Руки совершали привычные, рутинные движения, а мозг тем временем продолжал трудиться.
«Все эти приблуды, стрелки вольные, которые шляются табунами по пусташам – достойное подспорье!» - всплыло, когда он уверенно завязывал полосатый галстук (в тон рубашке, разумеется) Виндзорским узлом.
«Вот оно!» - понял перспективный молодой человек, которой чётко знал, чего хочет от жизни. – «Бомжи и прочие прелести постъядерной пустоши, Ленин на постаменте, вояки-собаки, бандиты-волки… А главными действующими лицами будут вольные бойцы: сами себе хозяева, творцы собственной судьбы. Да, это то, что нужно.»

22.06.2013 - 02.07.2013