Представляю вашему вниманию краткий, но надеюсь полноценный расказ , написанное за время игры в U.N.I.T. Про самого простого персонажа которым играет каждый из нас. О его мыслях, действиях и одной из возможных веток развития.Многие уже читали все это в отдельных частях. теперь решил собрать все одну общую картину. Пишу первый раз и поэтому надеюсь услышать все за и против по поводу прочитанного. Зарание благодарен. в том числе и за терпение )))

«Как все начиналось»
Здравствуйте. Кажется, так принято было говорить при встрече в далекие, возможно мирные времена. Сейчас это совсем уже другие времена, нравы и убеждения. Но, несмотря на суровый мир в некоторых из моих знакомых все же сохранилась эта, да и некоторые другие непонятные, но приятные традиции. А не желание, без каких либо церемоний пропороть пузо мачете, переломать ребра бейсбольной битой, или того хуже, вынести дробовиком ошметки мяса с законно занимающими это место кишками. Но обо всем по порядку.
Для начала о себе. Точнее сказать, все, что я знаю о себе, а знаю я немного. Прошлое, если и было, то я его абсолютно не помню. Кажется, это называется амнезия – когда ты есть, а раньше тебя как бы не было и ничего не происходило. Я очнулся в каком-то затхлом бункере. Тусклый свет, темные бетонные стены, и пыль, сбившаяся в клубы вполне осязаемой грязи, как масло взбивается в молоке, если его долго болтать. Только узкая, чистая полоса по центру коридоров и та только по той причине, что грязь и пыль разгонялись ветром солдатских ботинок. До сих пор помню этот металлический прикус во рту. Голова болит, каждый шаг тяжёлым эхом разносился по черепной коробке, отдаваясь даже в самых отдаленных её уголках. Все тело ломит, руки непослушны, а ноги болят, как будто по ним несколько недель маршировали вот эти самые военные. Какой-то солдафон начал втирать о каком-то отряде и деревне. Как же он кричал, бедная моя голова, в неё вот так сразу без предупреждения пытались впихнуть массу непонятной мне информации. Я толком ничего и не понял. Солдат выпер меня за дверь, всучив мне какой- то армейский нож, и сказал, что я должен убить двух дворняг в соседней комнате. Пока он пытался мне все это сказать, я более-менее пришел в себя и вошёл в комнату, уже крепко стоя на ногах. Щенков пришлось прирезать прямо здесь, еще один такой же вояка, как и тот, что дал мне нож, стоял за противоположной дверью и грозился не выпускать меня, пока я их не убью. Я вообще этих военных не понимаю – дают оружие, забирают его, вроде как обещали помочь. И что? Помогли??? Выбросили на улицу как последнего бродягу. Вот тут-то я и ужаснулся.
Времени разбираться кто я, откуда, и что скрывает мое прошлое, просто не было. Горячий воздух раскаленным облаком ударил мне в лицо. Яркий свет начал резать глаза, привыкшие к темноте подземелий. Но солнца на небе не было. Я попал в мир полный хаоса и насилия, где человеческая жизнь не имеет абсолютно никакого значения, ничто здесь не имело значения кроме собственной шкуры. Здесь каждый был сам за себя.
Огромные пространства, выпаленные радиацией и постоянно палящим солнцем (такое понятие как ночь… весьма условно), населенные скудным разнообразием живых организмов. Потому что животными их можно было назвать с трудом. Горы какого-то хлама, стянутого возможно со всего окружения, непонятные конструкции и механизмы, которые когда-то, может быть, даже работали. Возможно, все это осталось после какой-то бойни или катастрофы, ядерного взрыва (уже потом я узнал, что произошло с находящейся рядом атомной станцией), а сейчас это бессмысленные горы упорядоченного металлолома. Кстати… говоря, об этих железяках - я видел несколько весьма интересных. Они не похожи на танки (хотя и их назначение мне не понятно), плавные формы, приятное поблескивание на солнце и что самое поразительное – отсутствие, кажется вездесущей здесь, ржавчины. Один из местных называл их «АВТОМОБИЛЬ» я помог ему раздобыть этот, как его? Кабрюратор, калибатор. Ну, что-то вроде того, и еще, какую-то железяку. Сказал, что он ремонтирует один такой «АВТОМОБИЛЬ». Но показать отказался. Наверное, наврал. Да и что с ним делать? Много тут всякого барахла, назначение которого мне не понятно. Те же танки. Что с ними можно делать, если его даже потрогать нельзя? Может они собак отпугивают?
Но основной массой, создававшей здесь всю эту суету, движения, панику, пальбу из всевозможного оружия (не только огнестрельного, но и энергетического) и попросту поножовщину, были люди. Очень странные люди. Они были бритые наголо (даже женщины), плотного подтянутого телосложения. Можно было с ходу понять, кто попал сюда совсем недавно, а кто провел здесь массу времени, а то и всю жизнь. На новичках были рваные джинсы, кеды, простенькие, но гораздо приятнее ходить в них, чем босяком по раскаленному песку. И скромненькая белая, даже, можно сказать, выбеленная майка. Этот внешний вид хорошо отделял новичков от матерых головорезов и охотников, которые были облачены в самые разнообразные бронекостюмы, радиационные защиты, масс-халаты и прочую амуницию, помогавшую им проливать кровь все лучше и лучше.
На мне была одежда вновь прибывшего. Я не стал задавать лишних вопросов по поводу того, как кто сюда попал и что здесь твориться. Боялся попросту сойти за больного, сумасшедшего, доведенного до ручки этим миром, или кто его знает, что придет им в голову. В тот же день мне стало понятно, зачем вояки дали мне нож (только ствол, сволочи, забрали, учтен он, видите ли, а ножи они, значит, на кухне, между делом клепают). Смерть, если это так можно назвать здесь, весьма популярное дело. И отдельная тема для рассказа. Когда я отошёл от бункера, на меня напала странная собака (костоед называется). Еле отбился. Злая попалась, скотина. Но что характерно, раны затянулись довольно быстро, то ли слюна у этой собаки такая, то ли военные со мной что-то не доброе сделали (и думать страшно, зная их пристрастия). Но, отойдя от шока, я чувствовал себя очень даже бодренько, вполне здоровым и готовым на подвиги. Я стиснул нож по крепче и пройдя за следующий бархан слежавшегося мусора, нашёл очередную дикую тварь, которая также полегла от моей руки быстро и тихо. Я срезал ухо как трофей и почувствовал, как все внутри меня клокочет от необъяснимого удовольствия, от довольствования самим собой, тем, что я не просто бумажная крыса, а человек сильный, стойкий, достойный называться человеком и прожить ещё один день в этом пусть не приветливом, но ставшим моим домом мире. Я поднялся с колена и пошёл бродить в поиске следующей жертвы. Еще горячая кровь, капая с прицепленного на поясе уха, запеклась тонкой полоской темно-бордового цвета на рваной штанине.
К вечеру на ремне увесисто отдавалась добрая вязка ушей. Их точно было не меньше четырех десятков. Я чувствовал как привыкаю к этому миру, как становлюсь его частью, как с каждым разом плавно и все точнее нож входит в ревущее тело очередного ненавистного мне зверя, как кровь бежит по рукам, а глубокие следы от его клыков медленно затягиваются оставляя очередной шрам . . .

«Первая Смерть»
Прошла неделя с тех пор как я здесь оказался. Я решил завести дневник, так как считаю это единственной возможностью ничего не забыть. Да и это, хоть как-то, но поможет мне упорядочить эту довольно дикую реальность. И надеюсь сберечь остатки здравого рассудка. К тому же, события, которые произошли со мной за вчерашний день, сильно к этому подталкивают.
За последнюю и собственно первую неделю я здесь уже можно сказать немного пообтерся. Я уже не кабинетная крыса (думаю, что именно таким я был до того, как меня судьба занесла сюда), а сильный, вставший на ноги, и способный отстоять своё право на жизнь, мужик. Армейский нож уже давно лежит где-то в пыльных сундуках торговца, если не на свалке. Кусок железа, с зазубринами от многочисленных ударов по костям, ручкой пропитанной кровью не одного десятка павших костоедов, и может быть, десятка Мародеров. Я выменял вместо него у торгаша исключительный нож. Прекрасно отбалансирован, крепок, лежит в руке как влитой. Лезвие входит в плоть, не обращая никакого внимания ни на мышцы, ни на сухожилия, только кости трескаются, как пустотелые стебли бамбука, под его натиском. И я чувствую эту разницу. Я научился понимать, чем отличается кухонный нож от настоящего, мастерски сделанного клинка.
Постоянные перепалки, драки, резня и редкие нападки мародеров свели меня с некоторыми людьми, которые, я думаю, точно также пришли сюда из бункера. Это разные люди. В основном адекватные и способные протянуть руку помощи незнакомому человеку в трудную минуту. Но есть и такие, кто протянет вам ту же руку только для того, чтобы отобрать у вас заработанное. Они ничуть не лучше мародеров, хоть и спокойно разгуливают по улицам города. Здесь действует не писаное правило – в стенах города запрещены убийства и грабежи. Любой, кто его нарушает, тут же может считать себя покойником. Охранники, часовые, военные и гражданские четко его соблюдают, и приговор выносят так же незамедлительно.
Но вчера. Устав от этой толкотни в стенах города, я решил разведать, что находиться за его пределами. Многие рассказывали о странных созданиях – Мютах. Огромные собаки ярко выраженного зеленого цвета. Возможно, радиоактивные сточные воды с АЭС так повлияли на этих животных. Мне даже показывали ухо такой твари, естественно убитой. Да и хотелось поднабрать деньжат побольше, да побыстрее, чтобы наконец-то прикупить нормальной одежды, потому что по моим кедам уже давно гулял сквозняк. В пределах свалки единственное, что хорошо, так это тренировать мастерство владения оружием, но никак не зарабатывать. А в неизведанных пустошах много всего ценного ждет своего часа.
Я прошел северные ворота на легке, бодро шагая в сторону виднеющейся вдалеке трубы АЭС. Стражи города молча проводили меня безразличным взглядом и все так же спокойно продолжили бесцельно прогуливаться у ворот города, побрякивая стальным, полумеханизированным обмундированием и время от времени поправляя заваливающийся с плеча здоровенный ствол чудоковатого энерго-орудия (такие были только у них) . День был как всегда. Тихий, безветренный. Только вместо полуразвалившихся домов и ржавых скопищ металла, меня окружали огромные просторы выезженных равнин и одиноко стоящие вековые деревья. Впрочем, количество последних становилось больше с каждым пройденным от города километром. Трубы уже не было видно за стеной деревьев.
Пройдя большую часть пути, я понял, что мои неприятности начались, когда я чуть не выскочил прямо на пути двух мародеров. Благо деревьев здесь масса и я спокойно укрылся за старой изъеденной временем и ветром корягой. Их было двое. Хиленькие, необтесанные новички. У одного из них был пистолет, а второй как истинный мачо (собственно, как и я) был с одним только ножом. Он же первым и лег на землю, вздымая фонтаны песка, и жадно глотая воздух перерезанным горлом. Как на зло, удар не получился как задумывалось, и бедняга захлебнулся собственной кровью. Со вторым же дело обстояло гораздо хуже. Я только успел зацепить его руку, когда махнул на отмаш, пытаясь выбить у него пистолет. Он же, в свою очередь, просадил мне плечо (будь он чуть точнее и я бы узнал, как выглядят мои мозги изнутри). Я завалился за жалкое подобие дерева, трухлявого, но все-таки пригодного как укрытие. Еще несколько пуль глухо ударили по моему укрытию и выстрелы стихли. Он исчез.
Я ждал, когда же начнет затягиваться рана. Как это происходило каждый раз, когда меня кусали, рвали, ломали. Но рана была серьезной. Нужно было время. Я приподнялся. Взглянув в одно из проделанных пулями отверстий на то место, где только что стоял мародер. Его не было. Ни его, ни следов его присутствия. Только пару полосок крови на желтом песке. Я всматривался в отверстие как в дверной глазок, пытаясь понять, куда он исчез. Снова наступила тишина. Я четко слышал свое сбитое дыхание. Но почему-то было странное впечатление присутствия кого-то ещё. Я почувствовал, как горячий смрад ударил мне в затылок. Я медленно отвел взгляд от коряги и повернулся. Он смотрел мне прямо в лицо. Позади него виднелись ещё три быстро приближающихся ядовито зеленых силуэта. Это был Мют.
Зеленое собакоподобное животное с маленькими горящими злостью глазами. Из грязной собачей пасти несло гнилью, ужасом и смертью. Слюна свисала белой пеной, капая липкими, темными пятнами. Челюсть с надломанными, гнилыми клыками сомкнулась. Шейные позвонки зычно хрустнули, а кровь все ещё пульсирующим фонтаном ударила псину в лоснящуюся от грязи морду и впиталась в шерсть.
Жизнь закончилась. Эти мысли, ярким светом, резанули моё сознании. Я смотрел со стороны, как стая мютов резвиться как трехмесячные щенки, купаясь в моей крови и разрывая бездыханное тело, трещат рваными сухожилиями, жадно рычат, уткнув нос в нишу проломленной грудной клетки, в которой совсем недавно билось сердце. Оно в данный момент истекало остатками крови в пасть одной из тварей, но уже не билось.
Я «стоял» над этим всем. Беспомощно наблюдая за жадным расчленением моего собственного тела. Ужас до сих пор сковал мое сознание. Жуткое состояние – висеть в воздухе бесформенной сущностью над всем происходящим. Крик застыл в перекушенном горле, которое сейчас аппетитно слюнявила зеленая тварь. НЕУЖЕЛИ ВОТ ТАК Я ДОЛЖЕН БЫЛ УМЕРЕТЬ?!!
Странно читать, когда я пишу о собственной смерти. Мне не менее дико об этом писать. Я наблюдал за этим пиршеством безобразных тварей на собственных похоронах до тех пор, пока от тела не осталось несколько крепких костей с ошметками грязного мяса. С которыми зажравшиеся мюты играли. Потом в глазах потемнело. Наверное, это можно так описать. Черная пелена, и тишина. Ни звука. Стих лай мютов, и даже их шорох не был слышен.
Я почувствовал, как яркий свет бьет мне по глазам сквозь веки. Я боялся их открыть, так как не знал чего ожидать. Как не странно, я чувствовал руки и ноги. Я сжал кулак перед тем, как открыть глаза. Песок начал струиться между пальцами, и дикая боль раскатом пронеслась по всему телу. Я почувствовал каждую часть своего тела, каждую конечность, каждый орган. Меня выворачивало наизнанку. Я был как огромный комок нервов, который снова и снова пронизывали огромной булавкой, но, не убивая, а заставляя жить. Я стискивал зубы до одурения, только бы не закричать.
Боль медленно утихала. Отходя медленными, размеренными толчками сердца. Оно снова билось у меня в груди. Я, наконец-то, смог открыть глаза. Все тело было покрыто зияющими ранами, которые медленно затягивались. Одежда была тут же, не в лучшем конечно виде, но гораздо лучше, чем бродить здесь голым.
Я оказался среди леса, это место совсем не было похоже на то, где все произошло. Здесь была небольшая поляна с высокой травой, которая скрывала меня от возможно проходящих мимо, пока я тут валялся. И странная тропа, которая выходила с этой поляны в южном направлении была изрядно вытоптана. Я собрался с силами, и ,слегка пошатываясь, пошел по тропе. Она вывела меня на старую дорогу к западным воротам, по которой я и добрался до города, шарахаясь от каждого шороха.
Выходить за город в одиночку. Это самоубийство, а я не знаю девять у меня жизней, как у кошки, или меньше. Но рисковать больше не хочется.

« Иногда становиться грустно »
Уже которую неделю я не открывал потертую тетрадь, которую я нашел в одной из квартир заброшенных многоэтажек и теперь использую её как дневник. На обложке детским почерком было выведено: «тетрадь ученика 7 «Г» класса Нижнеатомской средней школы № 17 Козырькова Алексея». К сожалению, год учебы паренек так и не удосужился указать. Судя по обилию пустых страниц, он не сильно стремился к знаниям, так как тетрадь была почти пустая, а может просто не успел начать учиться. Но на оборотной стороне, на последней странице, как и полагается, красовались весьма забавные рисунки, которыми пацан наверняка коротал время на уроках. Забавно рассматривать неумелые узоры юного художника, на лице непроизвольно проступает улыбка, которой так не хватает в этом мире. Кто его знает, где сейчас Козырьков Алексей и как сложилась его судьба. Может он вместе со своей семьей успел убраться из этого проклятого города, и сейчас, где-то в более благоприятном месте. А может, лежит где-то в братской могиле и от него только и осталась, что пожелтевшая школьная тетрадь. В любом случае спасибо.
Причиной сегодняшней записи стала банальная причина. Я устал. Устал от этого мира, устал от крови, от смерти, от этого города.
Не перестаю ему удивляться. Этому казалось бы могущественному городу со своей маленькой инфраструктурой, сложившимися порядками и единением. Как он оказывается беззащитен без нас, тех, кто пришёл из бункера. Насколько я знаю – это единственный в округе уцелевший город. Есть еще пару деревень и одиноких построек, они уже не в счет. Их давно облюбовали мародеры. Только одно не укладывается в голове. Я видел стену вокруг города, видел часовых, которые охраняют город от бесчисленных натисков разрозненных, одиноких мародеров. Совсем недавно, набравшись смелости, я ушел далеко за город. Мне наскучила эта непонятная борьба. Я думал уйти отсюда, как можно дальше, прочь, в никуда. Каково же было мое изумление, когда я наткнулся на плотную стену белого, вполне осязаемого, густого тумана. Как будто это и не туман вовсе, а наполовину растаявшая стена, которая потеряла свою прочность, но продолжает неумолимо преграждать дорогу. Стена тянулась в обе стороны на сколько хватало глаз и точно так же сливалась с белоснежным куполом неба где-то далеко верху. Пройдя вдоль рыхлого тумана, я дошёл до дороги, которая спокойно исчезала под прохладным одеялом. Я бросил камень в белую пелену. Он, как и положено, глухо упал на землю (значит, она там есть) входить в него я не рискнул, не хотелось в нем заблудиться, да и мало ли кто там ходит. Счетчик Гейгера молчал, показывая допустимую норму, на локаторе тоже было чисто, только два гнаша играли, бегая друг за другом в той стороне, где находился город. На этом мои попытки уйти пока были приостановлены.
Вернувшись в город, я сдал знакомому торговцу уши тех самых гнашей и пару увесистых лап ящериц, которые попались мне по пути. Это уже походило не на битву за жизнь, скорее на банальную обыденность. Просто очередной день. Вставай, иди, убивай, продавай, ложись спать.
Я настолько привык видеть вокруг себя смерть, что уже перестал её бояться. Она стала для меня вполне нормальным явлением – как выпить бутылку пива.
Но окружающий меня мир странным образом меняется. Странные существа начинают потихоньку обживать окрестности вокруг города. Если раньше у стен города можно было встретить парочку вшивых костоедов, а в самой глуши, куда редко кто доходил, бегала стая мютов. То сейчас гнаши набираются смелости пробираться через бреж в стене и нападать на городских жителей. Вокруг болот и реки появляются огромные ящерицы, которые не прочь полакомиться человечиной. А леса медленно заполняют уродливые существа чем-то напоминающие огромных крабов. Но вся эта живность сущие пустяки, по сравнению с тем, что происходит в городе.
Как выяснилось, основная масса людей вышла из бункера. Каждому из них была прочитана как по нотам та же байка, что и мне – отбился от каравана, был сильно избит, а мы тебя спасли, теперь вали отсюда. В таком состоянии, когда голова гудит, руки трясутся, ноги еле держать, и какой-то урод орет во всю глотку - «Добро пожаловать в наш гавеный мир обратно» - не очень хочется задавать вопросы и выяснять, что происходит. «Скорее бы все это кончилось» – крутиться в голове, и бежишь оттуда что есть сил.
Многие так и остаются у бункера, побираясь и сходя с ума от ужаса этого мира, который прессом обрушивается на них. Другие находят в себе смелость и силы, и выйти за город и убивать, выживать, жить. Третьи, люди с задатками руководителей способны сплотить вокруг себя массы и определить для себя конкретные цели – сделать из этого бардака хоть какое-то подобие цивилизованного общества.
Но, как закон подлости, те, к кому тянуться люди исчезают. Бесследно и навсегда. Например, Амазонка – приятная девчушка, внешне безобидная и приветливая, но в её груди билось сердце настоящего, матерого бойца. Думаю, не я один почувствовал её поддержку в этом городе. Но однажды её не стало. Нет. Она осталась жива и надеюсь, чувствует себя прекрасно. Она просто исчезла. Частенько её можно было увидеть у торговцев, она мастерски забивала барыгам голову, сбивая их цены вдвое, тем самым выручая малоимущих слабаков, и опытных следопытов. Но пришло время и после слов «Я ухожу» - она ушла. Не сказав ни куда, ни как, ни то, что явилось причиной. Просто исчезла. Как будто незримые экспериментаторы, узрев её потенциал, изъяли её из этой просторной клетки. А те, кто не способен ни на что, остаются. Скитаются и создают плодотворную почву для тех, кто может взять их под контроль.
Мысли, о том, что это чей-то бесчувственный эксперимент не покидают меня уже давно. Первый раз эта мысль появилась и засела в моем сознании как заноза в тот день, когда в больнице ко мне подошла женщина, и судорожно схватив меня за руку начала повторять как в бреду – « Это игра. Они обманывают нас! Это всего лишь игра!» Я одернул руку, вырываясь от сумасшедшей, но её слова снова и снова повторялись в моей голове, врезались в сознание, как осколки битого стекла. Дрожь пробежала по коже, я отмахнулся от этой мысли, прогоняя жуткую мысль о том, что кто-то может мною управлять.
Моё любопытство заводило меня в самые разные уголки города, а необходимость заработка заставляла выполнять самые разнообразные задачи. Но странное нежелание военных впускать нас обратно в бункер настораживает.

«Кто я?»
Что за странные человеческие эмбрионы периодически встречаются в объектах военного назначения? Такие же кажется, были и на военной базе. Я видел их в тот день, когда меня выпустили из бункера. И каждый раз, если я и видел эти огромные сосуды (их высота составляла около двух с половиной метров), они были плохо различимы, или находились в другой комнате, где детально рассмотреть их тоже не удавалось.
Сегодня я хочу встретиться с Профессором Апштайном, я как-то помогал ему в поиске некоторых добровольцев, участвовавших в каком-то эксперименте. Надеюсь, по доброй памяти он мне поможет во всем разобраться. Я намерен взять свой дневник и с его слов записать все, что мне станет известно.
В кабинете находится отгороженная кабинка со стоящими в ней инкубаторами. Только здесь я могу вблизи рассмотреть их строение и содержимое. Огромный цилиндр из толстого, прозрачного стекла, стоящий на обустроенном основании с командным дисплеем. Отчетливо видны очертания человеческого тела. Многих тел. Здесь стоит четыре таких, и в каждой находится уже не эмбрион, а вполне сформировавшийся человек. Я не видел в нашем городе ни одного ребенка, но то, что смотрело на меня из маленького аквариума, явно было ребенком, мальчишкой, лет десяти или двенадцати. Второй, явно уже подросток, а в третьем уже был мужчина. На вид ему было около 25, но никакой растительности на лице, голове и теле, говорившей о его зрелости, нет. В другом углу этой маленькой выставки стоял последний экспонат – взрослая девушка. Её тело неподвижно висело в кажущейся невесомости в такой же позе, как ребенок, находящийся в утробе матери. Глаза закрыты, и только редкое подрагивание пальцев на левой руке говорило о том, что она жива. Видно, что дно этих сосудов усеяно мелкой сетью отверстий, через которые непрерывно, неторопливо, поднимаются пузырьки воздуха, или газа, с явным усилием преодолевая сопротивление бледновато-зеленого раствора. Верхняя часть накрыта массивной металлической крышкой, из которой вниз спускается огромное количество проводов и трубок. Самая большая была вставлена в рот экспонатам и явно играла роль пищепровода. Остальное разнообразие проводов было закреплено на теле, наверное, выполняя функции датчиков.
Рассказ доктора поставил все на свои места, и я не совсем еще пришёл в себя после всего, что узнал.
Оказывается, каждый из нас был рожден в таком вот инкубаторе. Вскормлен и выращен машиной из образцов ДНК взятых у тех, кто успел укрыться в бункерах за несколько секунд до того, как основная масса людей была сметена с лица земли. Взятие образцов было вынужденной мерой, предусмотренной теми, кто готовил изоляционный бункер. Они знали, что спасшимся не избежать вырождения, полного смешивания крови. Резервные копии генетического материала были той самой маленькой надеждой на возрождение человечества.
До принятия положительного решения о начале программы «возрождение» сменилось семнадцать поколений, численность населения бункера с двух с половиной тысяч человек сократилась до жалких нескольких сотен. А тем, кто ещё жив, осталось не долго. Поэтому начало программы, несмотря на не совсем благоприятные условия на поверхности, было утверждено.
Первые новорожденные были отправлены на поверхность чуть меньше года назад, из-за суровых условий и неподготовленности их к миру, который их встретит, многие погибали в первые же часы жизни на поверхности, те же, кто выживал, становились отшельниками, уходили в глубь лесов, обосновываясь на ближайших заставах. Они пошли против нас. Они стали мародерами. Были попытки выдавать новорожденным оружие, но отсутствие практики обращения с ним делало их легкой добычей для тех, кто выживал под палящим солнцем и радиационными ударами. Легенда об отставшем от каравана путнике полностью подходила к сложившейся ситуации. Она давала первоначальные навыки новорожденным и готовила их к суровой правде жизни. К тому же, после нескольких неудач было принято решение отправить на поверхность несколько небольших экспедиций, для отладки механизма адаптации новорожденных. В них были и военные, и ученые, и соцработники. Среди них был и Лев Германович Апштайн. Это был билет в один конец – вышедший уже не мог вернуться в бункер – возврат ставило под угрозу биологическую безопасность всего бункера. Конечно же, экспедиции были снабжены гораздо лучшим оборудованием, чем новорожденные. Этого требовала их безопасность. В первую очередь вокруг города и прилегающих территорий голографическими экранами был огорожен периметр (тот самый белый плотный туман, на который я натолкнулся), это облегчает контроль над происходящим, и исключение неконтролируемого развития новорожденных. Город стал своеобразным заповедником.
После отработки системы адаптации и увеличения численности населения «верхнего города» (так док назвал Нижнеатомск) возникла очередная проблема. Во время первых выходов на поверхность в районе города были только выжившие потомки собак, с которыми мне в свое время пришлось очень тесно познакомиться, но чем больше становилось население, тем дальше от города стали заходить его жители ведомые любопытством и жаждой наживы. Это и привлекло с дальних озер ящериц переростков и прочую непредсказуемую живность, которую не остановили голографические экраны. То, что эти животные смогли пережить катастрофу, приспособиться, отсеять нежелательные мутации уже делало их опасными для населения. Пришлось повышать уровень вооружения и защиты новорожденных, хотя спустя полгода уже трудно применять термин «Новорожденные» к матерым убийцам.
Изначально на поверхность отправляли только особей мужского пола, как физически и эмоционально крепкий вариант. Спустя полгода, под воздействием раздражителей и радиации их тело обретало нормальный вид - появлялся волосяной покров, скелет и мышечная система, приспосабливались к окружающей среде и соответствующим нагрузкам. Не обошлось и без некоторых мутаций – менялся цвет кожи, кое-какие физические параметры, но они были не значительные, за исключением возможно Гены Зеленого – он явно был единственным в своем роде. Первую женскую особь на свой страх и риск пустили только через четыре месяца после начала программы. Попытка оказалась успешной с первого раза. И сейчас на поверхности уже около пятидесяти, а то и больше женских особей. Наверное, правильнее будет говорить - девушек.
Сейчас ведется наблюдение за всеми, кто выжил. Не смотря на то, что программа была запущена совсем недавно и некоторые из пришедших еще не совсем осознают происходящее, уже зафиксировано до двух десятков сообществ, группировок, общин, в которые выходцы из бункера объединяются для противостояния внешним угрозам, таким как мародеры, ящеры, и борьбы друг с другом. Это позволяет проводить естественный отбор, воспитывать в них, то есть в нас, ответственность, стремление и многое другое. Искать свое предназначение в этом новом мире.
Док обещал еще что-то рассказать, как вернется. Странно осознавать себя ребенком из пробирки. В это так тяжело вериться. Но это действительно эксперимент, поставленный учеными, только не от любопытства, а от безысходности, с благородной целью. И все-таки это неприятно - быть марионеткой.
Мой юный друг, я надеюсь, ты меня простишь за то, что я сделал, но это было необходимо для твоего же блага и нашего общества. Я пишу это в твой дневник, что бы ты знал, что произошло, и не держал на меня зла. Мне пришлось усыпить тебя, а чуть позже придут крепкие ребята и положат тебя в кессонную камеру, где ты пробудешь до необходимого момента. Нам нужны такие особи как ты, крепкие, целенаправленные, полные желания жить. Я положу твой дневник вместе с тобой, чтобы ты ничего не забыл из того, что с тобой произошло здесь. Может твое следующее пробуждение будет менее жестоким, и ты успеешь добиться гораздо большего.
Все. За тобой пришли. Больше писать не могу. Удачи.
С уважением Профессор Лев Германович Апштайн.

Мой первый день.
Сегодня первый день моей летной практики в космопорту. Я уже нахожусь на борту боевого крейсера и жду приказа на вылет. А пока есть время, решил завести дневник, чтобы записывать в него самые яркие моменты. Эта тетрадь оказалась в моем комбинезоне и имеет еще массу чистых страниц. Какой-то мальчишка пытался фантазировать, прописывая, наверное, свои сны в этой тетрадке. Легкая потеря памяти, это говорят нормальное явление после первого подключения к компьютеру боевого корабля, и со временем пройдет. Но сейчас не до этого. Война с Каргами перешла из подпольной в открытую. Я рад, что могу помочь своему народу выжить.
Капитан сказал, что я был лучшим в своей подготовительной группе пилотов, но из-за нехватки времени ничего толком не объяснил. Сейчас я собираюсь все узнать …

тут чёта так много написано
я стока в жызни не читал

А у меня хватило терпения что бы написать ))) Теперь бы только нашлись те, кто оценит .

для Bacs: молодец, мне понравилось

для Bacs:

Да, классно. Я даже горд, что вожу знакомство с ТАКИМ человеком =)

«Кто я?»

Админы! Вот вам и история мира готовая.

класно написано, прочитал быстро, очень понравилось надеюсь на продолжение.... BACS'U респект))))

Классно, пиши ещё!

классна

супер, молодец!, админы !отсюда можно чтонибудьдобавить к игре!!, и вааще можно какоенибудь поощрение человеку дать!!

Автор молодец.

У Бакса сегодня днюха.
Поздравляем талантливого автора неофициальной легенды Юнита!

поздравляю!

С днюхой Котя)

с прошедшим)
для ReZ@k: он доллар, а котя - я. =(

для Cat:
тфу))....не проснулся ещё)).... Бакс с прошедшем...Котя с наступающим